Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

ЮХАН ВИДЕКИНД

ИСТОРИЯ ДЕСЯТИЛЕТНЕЙ ШВЕДСКО-МОСКОВИТСКОЙ ВОЙНЫ,

веденной сначала соединенными силами вместе с великим князем московским Василием Ивановичем Шуйским против мятежников и литовцев, вскоре затем против поляков и, наконец, в силу возникших причин, против самих московитов, в царствование королей Швеции Карла IX и Густава Адольфа, под предводительством Якоба Делагарди, шедшей с переменным счастьем от седьмого года нынешнего века до семнадцатого и с трудом законченной миром.

Содержит столько же книг.

Сочинение Юхана Видекинда (Доб. Королевского историографа.). [10]

Светлейшему и могущественнейшему государю

господину Карлу IX,

королю и наследственному государю шведов,

готов и вандалов (венедов), великому герцогу Финляндии,

Скании, Эстонии (Эстляндии), Ливонии, Карелии, Бремена, Вердена,

Штетин-Померании, герцогу кашубскому и венденскому,

князю Рюгена, господину Ингрии и Висмара,

пфальцграфу Рейна в Баварии, герцогу юлихскому,

клевскому и бергенскому (в латинском тексте Montium).

Светлейший и могущественнейший король

господин всемилостивый

Не прими, прошу, в обиду, августейший государь ¹, что я осмеливаюсь с мольбой поставить во главе этого сочинения как защиту имя твоего величества. К этому побуждает не только незначительность автора, весьма сильно нуждающегося в королевском покровительстве, но и достоинство содержания. Ибо, во-первых, ему предпосланы титулы августейших королей Карла IX ², твоего прадеда, и Густава Адольфа ³, твоего великого дяди, и далее изображается, как первый в своих трудных начинаниях испытал удивительные роковые случайности счастья и несчастья, а второй в сарматских войнах явил блестящий образец и знамение будущего величия. Кроме того, книга не только указывает на внутренние причины, в силу которых тогда польская мощь, подстрекаемая чуть не всем католическим миром на погибель Шведскому королевству, ослабела посреди охваченной смутой Московии, но и раскрывает много тайных планов, переменчивых желаний и хитрых уловок, из-за которых договоры и обязательства так же быстро нарушались, как и заключались, что и стало причиной справедливой войны; сообщает, в силу какой необходимости русские выбрали шведского принца великим князем своего государства и какими судьбами в конце концов низложили его, а множество с боем занятых укреплений вскоре затем по договору навеки отдали королям Швеции вместе с титулами великого герцога Ливонии и Карелии и господина Ингрии ⁴.

Все это заботой и средствами превосходительнейшего канцлера королевства, знатнейшего графа, господина Магнуса Габриэля Делагарди ⁵, а моим трудом добросовестно извлечено из архивов умерших лиц, вышло в свет и желает носить на титуле имя Твоего величества, чтобы, если породит пренебрежение или зависть, иметь защиту, а если приобретет общественную благосклонность, числиться в ряду первых моих подношений. Ибо, как некогда персам не подобало приходить к царям без подарка, так, по их примеру, я давно уже предназначаю Твоему величеству это сочинение, как бы оно ни было скромно. Благоговейно вспоминая, каким милостивым назначением почтил меня славной памяти покойный родитель твой, когда исполнял последний свой смертный долг в Дании, я [11] надеюсь, что такое же милостивое королевское расположение, вместе с преемством отцовской славы, перешло и к сыну. Ведь прежде чем наши чаяния о Тебе могли исполниться. Ты, по непререкаемому расчету провидения, как бы пророчески, Божественным гаданием воссиял в мысли великого твоего дяди, во время той войны; столь желанный и столь благословенный еще до рождения. Ты, явившись на свет, был встречен приветствиями и обетами, а теперь, как звезда удачи, являешь недвусмысленное знамение счастливого и более спокойного века.

Это придает мне уверенность, что настоящий, первый мой труд не только будет принят благосклонно, но что тою же королевской милостью продвинутся и прочие, из коих один, по поручению Твоего королевского величества начинающийся с царствования Густава I ⁶,ныне готовится выйти в свет, а другой, рожденный вместе с описанием этой войны и содержащий первое пятилетие Густава II до коронации, стремится поскорее предстать перед Твоим величеством.

Брось милостивый взор на слабый памятник моего ума и позволь этим первым небольшим сочинением, как даром, благоговейно почтить Твое величество.

Год Христов 1672.

Твоего величества преданнейший подданный Юхан Видекинд (Далее опущено имеющееся только в шведском издании стихотворное посвящение Юхана Видекинда великому канцлеру Габриэлю Делагарди.). [12]

Истории шведско-московитской войны

(Шведской войны в России)

книга первая

План сочинения. Шведско-польская война разгорается. Владислава призывают в Швецию. Между тем правление поручается принцу Карлу, который и дома, и в Финляндии, и в Эстляндии заботится о королевстве. Владислав не является. Отсюда - открытая война Ливонии занимают сначала шведы, потом поляки; она опустошена. Возвратившись, Карл проводит сейм, упорядочивает дела государства, коронуется. Так как Ливония не выдерживает войны, в Польше принимается иное решение - вызвать смуты в Московии. Краткий очерк древнего ее состояния, истории союзов и войн со шведами по смерти великого Ивана Васильевича и по устранении двух его сыновей, Ивана и Димитрия, власть в государстве, от имени третьего, Феодора, захватывает Борис Годунов. Войско и склонных к покорности он привлекает к себе. Восстанавливает и соблюдает мир с соседями. По смерти Феодора без потомства, он притворно горюет, отказывается от власти, но, принявши ее, правит жестоко, в шведско-польском споре ищет себе выгоды. Чувствуя отвращение к его правлению и стремясь к перемене, народ верит слухам, что Димитрий жив. Чтобы подавить слух, Годунов берется за оружие. Карл Шведский склоняет его к союзу, но встречает пренебрежение. Сигизмунд поддерживает и подтверждает басню. Димитрия представляют воеводе сандомирскому, который дает ему советы и военные силы. С какой целью? Борис жалуется ни нарушение перемирия и получает благовидный ответ. Между тем Димитрий захватывает власть. Призвав сандомирскую нареченную, вступает в брак, коронуется. Русские не могут стерпеть польской наглости. По почину Василия Шуйского они убивают Димитрия, истребляют поляков и вручают власть тому же Шуйскому. Объявляется о причинах и преступлениях.

Для того, кто намеревается писать о шведско-московитской (шведско-русской (далее в тексте это различие не указывается)) войне, веденной в царствование королей Карла IX и Густава Адольфа, под предводительством преимущественно Якоба Делагарди, с 1608 до семнадцатого года нынешнего века с переменной энергией с обеих сторон, нет, кажется, приема, более содействующего освещению событий, чем вернуться несколько назад и рассмотреть, начиная с ближайших предшествовавших войне лет, положение дел и планов, обсуждавшихся, как у шведов и московитов, так и у поляков, из-за войны с которыми мы сначала вступили в союз с москами, а вскоре в военное столкновение; затем - обстоятельнее изложить, как шло дело с самого начала, и тщательнее отметить то, что с обеих сторон известно как факты верности, доблести, недоверия, побед, поражений, взятия городов и замков и что было предложено, обсуждено и решено в трудном деле мира. Задача оказывается серьезной по предмету, многосложной по мыслям, трудной для решения по изменчивости в игре страстей и обстоятельств, да притом она никем до сих нор и не описана планомерно и целесообразно. Не будет, знаю, недостатка и в цензорах, тем [13] более суровых, чем меньше у нас остается вождей и руководителей этой войны, которые могли бы полнее сообщить, как она шла, и устранить всякие неясности. Однако, чтобы те, кто не страдает односторонними пристрастиями, не заблуждались по неведению или по ошибке; чтобы ныне живущие и потомство не лишены были известий о делах, смело или как-либо иначе проведенных, я счел нужным, отложив остальное, пренебречь вышеупомянутыми трудностями. Если мне и не удастся приобрести славу красноречивого писателя, то я хотел бы простой и не изысканной речью достигнуть того, что составляет душу истории и мое единственное намерение: в готовности излагать совершенную правду - стараться показать ее на основании официальных документов, писем и сообщений участников, а затем, но окончании части работы, наметить готовый путь для описания шведско-польской войны, поскольку предшествовавшая вызвала и подготовила эту последующую, которая шла с большим ожесточением, более долгое время, с более беспощадными схватками во многих местах и, прерываемая иногда перемириями, отсрочиваемая переговорами, свирепствовала и в пятьдесят пятом, шестом, седьмом и восьмом годах, вплоть до шестидесятого года, когда, наконец, разрешилась желанным миром ⁷. Причину и ход той войны, что вызвала последнюю, необходимо вспомнить, но достаточно будет сделать это по главнейшим событиям, коснувшись лишь немногого.

Итак, благосклонный читатель, сосредоточь, прошу, свое внимание, ища истины, и суди беспристрастно. [14]

Глава I. Причины шведско-польской войны. В начале нынешнего столетия шведско-польское разногласие о праве на наше королевство ⁸ уже не тлело под пеплом в словесных спорах, а вспыхнуло в открытой войне. Король Сигизмунд не мог дольше таиться в притворстве и столкновением в Линчёпинге, бегством, приготовлениями обнаружил враждебные планы и действия: то Кальмарский порт, ключ королевства, он занимал польским гарнизоном, то осаждал порт Эльфсборг на Норвежском (Северном) океане; через Георга Фаренсбаха, венденского коменданта, возбуждал к вооруженному восстанию Финляндию, обманом пытаясь подчинить ее королевству Польскому; вместе с тем многие, по ошибке или сознательно ставшие на его сторону, покинули Карла. Так, и души и силы шведов были разъединены, и в больном теле государства не оставалось как будто ничего здорового. Призвание Владислава. При столь жалком и плачевном состоянии шведских дел, при общем отчаянии, оставалось единственное средство восстановить мир: созываются в Линчёпинг чины государства и принимается решение призвать на родину Владислава, сына [Сигизмунда], наставив в родной вере и правах, а если отец не отпустит его к назначенному времени, считать его утратившем свои права. Между тем наследному принцу (Герцогу Карлу) дается поручение: властью правящего герцога заботиться о том, чтобы крепости и области королевства не отрывались от его тела.

Принц Карл возвращает Кальмар, приводит к повиновению Финляндию, восстанавливает общественный порядок в Швеции. Он, взяв сначала голодом и вооруженной силой Кальмар ⁹ в 1599 г., переправился в Финляндию и, разбив в бою вражеские войска, привел к повиновению все Великое герцогство. Затем, употребив зиму первого года нынешнего столетия (1600 г.) на восстановление общественного порядка, чрезвычайно расстроенного гражданской войной, он назначает следующее лето для отвоевания Эстляндии (чтобы вернуть Эстляндию к покорности и спокойствию). Возвратив Эстляндию, вступает в Ревель. В то время как Фаренсбах ¹⁰, совращая там начальников, действуя лично и подсылая войско, пытался захватить Эстляндию ¹¹ и перетянуть ее на сторону Польского королевства, Карл величием духа и бдительной зоркостью счет нужным предупредить это и, переправившись через море с войском в 1600 г., спас область от опасных происков Фаренсбаха и вступил в Ревель, оставшийся верным королевству Шведскому. [15]

Глава 2. Владислав не является. Война пылает. Срок, назначенный для прибытия Владислава, уже прошел, а ответа никакого не было; стало известно о бегстве, планах, враждебных действиях Сигизмунда; Польская республика, объявив войну через своих послов, прибывших с угрозами, и дав своему королю войско для вторжения в Швецию, уже начала военные действия и, то хуже всего, не получив никакой обиды, вовлекла в гражданскую войну дружественное королевство. На вопрос Карла, чего ему и королевству Шведскому ждать от этого, она молчанием выразила пренебрежение и обнаружила свои замыслы.

Ливония становится добычей сначала шведов, потом поляков. Так началась война в Ливонии ¹²; уже в первый и во второй год нынешнего столетия вся страна, за исключением города Риги, крепостей Дюнамюнде и Кокенгаузена, перешла во владение Карла. Потом, после взятия Феллина, счастье переменилось, и она вся, кроме Пернау, вернулась под власть королевства Польского, а вместе с тем отняты были в Эстляндии Виттенштейн и Везенберг, но последний после осады был взят обратно в 1604 г. старанием главнокомандующего Андреаса Линдерсона (Линнарссона), а первый в 1608 г.: Пернау - вследствие измены наших солдат и ловкости главнокомандующего Великого княжества Литовского, Яна Карла Ходкевича (Kodkewitzii) ¹³, взята была обратно; в следующем году ее безуспешно осаждал граф Йоахим Фридерик Мансфельд, предводитель шведского войска.

Сильное опустошение. После многих стычек и настоящих сражений, после осады городов и замков, оба государя остались с тем же, чем владели и раньше: обе стороны устали от бесполезной и тяжелой войны, а область, за недостатком земледельцев, не доставляла необходимого для жизни ни той, ни другой стороне; из-за войны начался ужасный голод и появилась чума.

Все это и без перемирия, и без торжественных договоров, привело города и села к запустению и спокойствию пустоты, а внутренний порядок в государстве был нарушен страстями партий, блуждавших на пути повиновения наиболее выдающимся сенаторам. Но когда по приговору суда некоторые, как вредные люди, были наказаны соответственно обстоятельствам времени, это зло было устранено и потом исчезло (Нет).

Такие дела делались дома среди подданных и в Ливонии в разное время, причем сначала Карл предпринял туда два похода, потом выступил Сигизмунд, а прочие походы возглавляли их военачальники. Однако подробное изложение всего этого нуждалось бы в особых записках. [16]

Глава 3. По возвращении Карл проводит сейм и упорядочивает состояние дел королевства. Коронуется. Вернувшись в 1602 г. в Швецию, Карл созвал сословия и восстановил нарушенный порядок в делах королевства, а чтобы оно дольше не бедствовало без главы, официальным постановлением сословий вновь подтвержден был на риксдаге в 1604 г. в Норчёпинге акт унии или, как его называют, наследственного преемства, и хотя Карл долго отклонял от себя королевскую власть со всеми ее тяготами, но все же согласился принять. Коронован он был с общего согласия по отеческому обычаю в Упсале в 1607 г. Несколько ранее торжественным постановлением сословия Сигизмунд со всем своим потомством лишен прав и отрешен от королевства, по отношению к которому проявил себя дезертиром и врагом (что он заслужил своими поступками и военными действиями), и это ему было сообщено грамотой сената, как официальное решение. Оставляя все это до описания событий польской войны, считаю излишним говорить тут подробнее.

Изгнанники возбуждают волнения. Между тем изгнанники (эмигранты) ¹⁴ не переставали возбуждать волнения на родине, рассылая из разных мест письма, из коих некоторые существовали и в печатном виде, посылались письма и к Юхану, герцогу эстергётландскому, брату Сигизмунда (Нет). Они рассчитывали, что на одного подействует, может быть, сила братской любви ¹⁵, на других – (что на людей подействует) недовольство существующим положением или память о старом правлении, и они воспользуются случаем; а если это не удастся, то по крайней мере все полно будет подозрений, страха и ненависти - злыми духами королевств и правительств. Однако, хотя это и оставляло кое-где свое жало и возбуждало смуты повсюду по областям, тем не менее весь замысел Божьей волей, а также мудростью и умеренность короля Карла, был разбит и уничтожен.

Глава 4. Ливония не выдерживает войны. Таково было положение дел в то время дома и в Ливонии. Расчеты Сигизмунда и изгнанников на возвращение при помощи гражданских волнений оказались напрасными, а надежды на переход через Ливонию в Финляндию исчезли, поскольку Эстляндия ¹⁶ была занята сильными гарнизонами в крепостях, в частности, Ревельской и Нарвской, в самой же Ливонии недоставало средств для содержания и прокормления войска, так что не оставалось никакой надежды на захват их, а переплывать море без них было бы неразумно, да если бы кто и пожелал, и невозможно, не имея кораблей и гавани.

В Польше принимается иное решение. При таких условиях, по наущению иезуитов и некоторых шведских изгнанников, принимается при польском [17] дворе иное решение, более серьезное по значению и более крупное по замыслу, такое, что, если бы оно увенчалось успехом, то открыло бы легкий путь для овладения вновь Швецией, а Речи Посполитой (Reip.) дало бы приращение (Нет), мир и спокойствие.

Надо внести смуту в Московию. С какой целью? Считали, что нужно поднять смуту в Московитской империи и раздробить ее на части, чтобы затем, осадив Эстляндию соединенными войсками (поставить Россию в затруднительное положение, привлечь ее на свою сторону и затем вместе завоевать Эстляндию) и захватив проход через Московию в Финляндию, легко подавить шведские силы, пока еще не вполне окрепшие. Поводы и причины к возникновению этих планов, вовлекших в тяжелую войну королевство Шведское и вызвавших бедствие в Московии, следует, кажется, искать глубже ¹⁷. И не для того, чтобы в описании этого падающего в бездну строя вышеупомянутый автор мог больше выделиться старанием и талантом, по сравнению с другими, а для того, чтобы широко раскинувшаяся цепь обстоятельств этого дела собралась как бы в один узел, после чего стало бы ясно, что у слабеющей Московии, вообще всегда презиравшей чужеземцев, тогда, казалось, не было иного спасения, как избрание кого-либо из двух совершенно несхожих по побуждениям, но равных по рвению, силам, возрасту и успехам, процветающих государей-родственников - одного из Швеции, другого из Польши ¹⁸: кому-либо из них вероломных народ мог безопасно вручить на некоторые время правление государством, пока, умиротворив смуты, не освободится от страха перед другим.

Глава 5. Ее древнее состояние. Руссия или Роксолания уже около трехсот лет тому назад стала называться Московисй, после того как некий князь Иван Калита, сын старейшины Даниила ¹⁹ (Иван Данилович), благодаря военным удачам, собрал ее в одно целое из многих русских народов северного края, делившихся на разные племена, жестоко враждовавшие между собою, и основал город Москву. Вслед за тем он и преемники его распространили (через своих правителей распространил) свое государство вширь и вдаль. Народы там большею частью считаются у других варварами, так как отличаются нравами, языком и религией. Сами они, однако, презирают других и чрезвычайно высоко ценят свое, а к шведам относятся тем враждебнее, чем чаще возникают причины для обиды вследствие соседства и близости границ. Судьбы войн и союзов со шведами. Отсюда множество хитросплетений в трактатах, формулах договоров и клятв, постоянное недоверие и никакой уверенности в прочности мира. [18]

В ряду многих ярких пaмятникoв (свидетельств) этому стоит договор, заключенный с Василием в прошлом столетии, после присоединения к царству (imperii) Новгорода ²⁰; затем нашим королем Густавом I он продолжен был на шестьдесят дет с Иваном Васильевичем в 1537 г., но вскоре, вопреки данному обязательству, был нарушен в 1554 г. опустошением Финляндии и вновь восстановлен на сорок лет с торжественным целованием креста; потом лежал как бы под обманчивым пеплом, при постоянных разногласиях и протестах, касавшихся то границ, то титула (auctoritate); наконец, вновь обсуждался при королях Эрике и Юхане, чтобы в 1517 г. был зажжен пожар злосчастнейшей войны, приведшей к гибели всей Ливонии ²¹. Эту войну с трудом удалось прекратить после передачи нам Нарвы и возвращения противнику (русским) Кексгольма при Сигизмунде в 1595 г. (1595 г., что было описано в истории того времени). О том, что происходило с тех пор между [19] шведами и русскими до семнадцатого года нынешнего cтолетия, расскажет настоящая История. Василий Иванович Шуйский был первым из великих князей, который под давлением внутренних и внешних нужд серьезно стал думать о дружбе и помощи шведов. Чтобы понять причины этого, стоит потрудиться и рассмотреть события от самого их начала и истока.

Глава 6. [События] по смерти великого [Ивана] Васильевича. Великий князь Московии, Иван Васильевич ²², наследовавший права и власть императора (великого князя) от Александра Мономаха ²³, был вторым, кто принял титул великого князя ²⁴, но он первый возвел славу прежде разъединенных (разъединенных и воевавших (друг с другом – Ред.)) народов на высочайшую ступень. За суровость по отношению к своим и жестокость к ливонцам его обыкновенно зовут тираном. От своих жен он имел трех сыновей. Ивана, [20] Феодора ²⁵ и Димитрия ²⁶. [События] по устранении стул его сыновей, Ивана и Димитрия. Первого отец в припадке гнева ударил посохом, и он немного спустя скончался, оплакиваемый и раскаявшимся родителем, и всеми сословиями (подданными), возлагавшими на него великие надежды. Обойдя второго, по имени Феодор, из-за слабоумия и хилости негодного для царствования и обещавшего быть слишком податливым (так как он по малодушию, слабоумию и другим недостаткам был неспособен к правлению, ибо обещал быть незрелым и слишком мягким правителем), отец при жизни предназначил скипетр самому младшему, Димитрию. Царскую власть именем третьего, Федора, захватывает Борис Годунов. Однако по смерти родителя на трон посажен был Феодор хитрым содействием своего свойственника (шурина) Бориса Годунова, с сестрой которою, Ириной Феодоровной, он был в браке, а Димитрий заключен в монастырь ²⁷. Войско и склонных к покорности он подчиняет себе. Сопротивляющихся устраняет. Убрав или отправив в изгнание всех, кто, казалось, расположен был в пользу Димитрия, Борис, человек лукавый и смелый, злоупотреблял нездоровьем государя, своего свойственника, от его имени захватил в свои руки всю власть в государствс и по значению стал равным [великому] князю. Склонных к покорности он осыпал почестями, тех же, кто происходил из старой знати, и прежде [21] всего тех, кому давнее ожидание власти все еще внушало излишнюю гордость (которые были из старой знати, по своему роду и возрасту могли иметь надежды на престол и держались со смелой независимостью), он карал смертью или изгнанием, так как видел, что его планы им поняты. Чтобы умертвить Димитрия, наследника царства, высоко одаренного принца, которого он больше всего боялся, он подослал людей в Углич, где тогда жил Димитрий и где обыкновенно воспитываются младшие сыновья князей ²⁸.

Глава 7. Устанавливает мир с соседями. Дожидаясь таким образом царской власти, Борис предвидел, что доступ к ней будет труден ему как человеку, хотя и одаренному, но не обладающему никакими правами. Зная, что царствовать придется окруженному ненавистью и завистью, он заботился больше всего о том, чтобы еще при жизни государя (государя, унаследовавшего власть по праву рождения (Arf-Forsten)) установить мир с соседями (со своими врагами), а избавив государство от внешних тревог, все войско призвать в столицу под видом оказания чести и, отняв над ними власть у прочих, подчинить его только своим приказаниям (привести военных в подчинение своему командованию и освободить от чужих приказаний. По этой причине он часто призывал ко двору виднейших из их среды). [22]

Со шведами. С Речью Посполитой еще продолжалось двадцатилетнее перемирие, заключенное в 1582 г., при короле польском Стефане ²⁹, больше из зависти к успехам шведского оружия в Ливонии и Ингрии, чем из соображений пользы и выгоды для поляков. В 1595 г. по почину Бориса закончена была продолжительная и злосчастная война, до тех пор свирепствовавшая между шведами и русскими со времен короля Эрика. С возвращением Кексгольма и получением Нарвы (Мы удержали Нарву, а они получили обратно Кексгольм, и) был подписан мир на 26 лет ³⁰.

Смерть Феодора без потомства. Борис притворно горюет. Немного спустя, когда по устранении препятствий все было готово для воцарения, Феодор был, как думают, умерщвлен при помощи яда по приказу своего свойственника ³¹, не оставив никакого потомства. Годунов, притворно горюя, в знак скорби удаляется из дворца. Удаляется и отказывается от власти. Вельможам он советует взять на себя заботу о государстве, так как он-де, утомленный трудами, перенесенными в царствование почившего государя, при всеобщей зависти, не ищет ничего больше, кроме уединения и свободы от дел.

Тайные планы. Так, удалившись на несколько дней, он следит за движением умов. Всех лучших и знатнейших собирается перебить. Наконец, когда у него с единомышленниками уже наметился порядок действий, войско и чернь влекут его к власти. В то время никого не было из старого рода московских князей ³², кто мог бы остановить этого человека темного происхождения, рвущегося к власти, а народ склонялся к Борису, поскольку тот, рассчитывая на воцарение, давно уже показал такие свойства характера, какие казались подданным удобными.

Глава 8. Получив власть, жестоко правит. Но, захватив власть, он снимает маску, дотоле скрывавшую порочность его натуры: будучи сам незавидного происхождения - из разряда низшей знати, что именуется боярами (bajaranorum), и ненавидя все, что было высокородного в государстве, он рубил головы, как головки мака ³³. Для того же, чтобы из дня в день следить за умами и поведением тех вельмож, каких он не мог устранить ядом или иными средствами, он не терпел удаления от дворца никого, кто отличался высоким положением или дарованиями.

Многое [делает] напоказ. Он искал дружбы чужеземцев и, гордясь перед своими прибытием ко двору его многих иностранных посольств, тешивших суетность народа своей пышностью, старался внушить мысль, что его высоко ценят.

Ища и с этой стороны некоторой прочности, он поддерживал мир с соседями - не по собственной склонности и не по убеждению в разумности такого отношения, а [23] потому, что не смел ни сам покинуть московскую резиденцию, ни другому поручить войско для защиты границ. Ибо был он дерзок, подозрителен, безмерно алчен, высокомерен, жесток и непредусмотрителен в том, что подчиненным было тяжело, а повелителю сулило ненависть. Предвестием рока было для него то, что власть, рожденную насилием и обманом, он старался сохранить теми же средствами ³⁴.

Глава 9. В шведско-польском споре он ищет своей выгоды. Он считал удачей для себя спор между королем Карлом и Сигизмундом ³⁵, радуясь, что этот спор перешел уже в кровавую войну между двумя королевствами (Нет). Вначале он оказывал королю Карлу самые дружеские услуги: дал свободный проход с войском через Ингерманландию (Ingermanniam), велел псковским и другим воеводам (commendanter) помогать шведским войскам доставкой хлеба; возникла даже надежда на союз и совместные действия в войне против [24] поляков, так как перемирие кончалось, шел уже последний год его.

Шведские послы. Поэтому король Карл, отправив в 1601 г. послами почтеннейших людей, Йорана Классона, Эрланда Бьёрнсона и Магнуса Стрийка, пытался пригласить моска к союзу против поляка ³⁶. Вместе с ними съезжаются в Москву и польские послы. В то самое время, когда шведские послы находились в Москве, прибыли в город и польские, чтобы говорить о продлении перемирия. Борис лавировал между теми и другими, и там и тут ища себе выгоды. Моск (Moschus) заключает с поляками перемирие на двадцать лет, а шведов отпускает без ответа. У шведов он добивался Эстляндии (Estland, Esthoniam), но так как о ней им ничего не было поручено, то он задержал их на несколько месяцев и, считая для себя достаточно выгодным, чтобы соседние королевства взаимно губили друг друга в войне, продлил с торжественным целованием креста перемирие с поляками на двадцать лет, а шведских послов отпустил с наивысшим почетом, оставив, однако, дело на весу и ограничившись для вида обещаниями (Нет).

Густав, сын короля Эрика. Он же, предоставив грамоту на проезд, призвал сначала к себе Густава — изгнанника, сына короля Эрика ³⁷, превознес его почестями, осыпал богатствами, манил даже надеждой на брак со своей дочерью Аксиньей (Axiniae) и на возвращение королевства, но, так как тот не пожелал переменить веру и взяться за оружие против своей родины, вскоре лишил его всего и долго держал в узах жалкого рабства.

Всем надоело его правление. Люди стремились к перемене. Едва отпущены были послы, как дела московитские повернулись к худшему. Князья давно уже чуждались Бориса, были связаны с ним только страхом и ждали любого случая; простой народ, по природе изменчивый, сверх того придавлен был тяжким бременем рабства; войско ненадежно, надежды на нового государя, возникшие было кос у кого, рассеялись; большинству надоело господство дерзкого выскочки. Распространился слух, что Димитрий жив. Поэтому стали вновь вспоминать прежних государей; пополз легкий слушок, что Димитрий не убит, а хитростью спасен был от свирепости Годунова и скрывается среди монахов.

Глава 10. Годунов (Indenovius) старается рассеять слух. Это было ложью, так как на самом деле Димитрий давно уже был убит ³⁸, но людям надоело настоящее, они стремились к перемене и легко верили в то, чего жаждали. Никто, однако, как всегда при таком состоянии государства, не осмеливался сначала открыто высказать, что думает, и чем кто был острее умом, тем больше изображал полное неведение, предоставляя другим рисковать собственным благополучием для блага государства. Между тем от [25] Годунова, человека весьма проницательного, это не укрылось, и, поскольку его окружали опасности, он не упускал из виду ничего, чем бы мог защититься: ненависть за убийство Димитрия старался отклонить, утверждая, что тот умер естественной смертью, а рассеиваемые слухи, будто он жив, совершенно ложны. Он берется за оружие. Однако милостью он не мог сдержать людей, стремясь же продлить свое господство, начинает карать виновников таких слухов и, взявшись за оружие, укрепляет государство военными силами против всяких случайностей.

Карл предлагает помощь. Но тот, полагаясь ни свои силы, пренебрегает ею. Король Швеции Карл как бы с дозорной вышки заранее увидел приближающуюся грозу. Поэтому, вновь в 1605 г. послав к Борису грамоту, он просил уладить споры о границах и, обещая вспомогательные войска, добивался союза против общего врага, но Годунов, не предвидя будущей участи, гордо ответил, что Московия не нуждается в шведской помощи, ибо еще недавно, как король мог [26] видеть, при великом Иване Васильевиче у нее хватило сил сопротивляться одновременно туркам, татарам, полякам и шведам; и теперь ее не беспокоит призрак, [созданный] каким-то монахом.

Глава 11. Сигизмунд поддерживает и подтверждает басню. Между тем король польский Сигизмунд, обсудив дело сначала с немногими, к своей радости, увидел, что если поднята будет смута в Московитском государстве, то ему представится редкий случай устроить свое дело: при перемене государя - либо захватить эту власть себе и своим, либо, передав скипетр в виде благодеяния со своей стороны другому, приобрести союзника, который не только уступит ему свободный проход в Финнию (Finnoniam), но постарается заплатить за полученное благодеяние отвоеванием общими силами королевства Шведского.

Призрак Димитрия. Тут вспоминают легенду о том, что вместо Димитрия убит другой, а он будто бы при помощи друзей бежал в Польшу, был там укрываем в прошлые годы, наставлен в правилах и нравах Рима, а ныне стремится освободить своих от тяжкой тирании и рабства.

Выводят на сцену мнимого Димитрия. Это был человек хитрый и лукавый; по происхождению, как думают, валах, но иные считают, что он был итальянец (итальянец, а некоторые считали его евреем); возрастом и чертами лица он походил на подлинного Димитрия, по мнению многих, видевших того и другого. Сначала представляется Адаму Вишневецкому, потом воеводе синдомирскому. Впрочем [27] установлено, что, бежав из монашеской обители, он сперва направился на Русь и первоначально скрывался, как никому неведомый бродяга, по монастырям Волыни и Киева; потом стал более уверенно распространять басню о [великом] князе - сначала у князя Адама Вишневецкого, затем у брата его Константина ³⁹, который отправил его к Георгию Мнишку ⁴⁰, воеводе сандомирскому. Ему-то он с открытым лицом, но с затаенной мыслью и рассказал более ясно, каким способом бежал и от какой смерти спасся.

Ему верят. Любезность, смелое и быстрое красноречие внушали расположение и доверие, а между тем у границ Московии пущен был слух, что по особенной милости Божьей государь и законный наследник царства жив и здравствует, хотя большинство считало его погибшим: так пусть, говорили, ему изъявят покорность и, свергнув несправедливого захватчика, освободят себя и государство от рабства и тирании. Молва встречает доверие и легко западает в легковерные и склонные к перемене души. [28]

Боязнь срама при неудаче и неверность исхода препятствовали королю и Польской республике открыто вмешаться в дело, да и перемирие с моском только недавно продлено было торжественным договором при посредстве Льва Сапеги ⁴¹, канцлера Великого княжества Литовского ⁴². Но все это, однако, было не столь важно, чтобы они согласились в чем-либо замедлить исполнение своих планов. Сандомирскому тайно поручается дело. В конце концов было поручено названному воеводе (palatino) сандомирскому, тайно собрав средства, обручить дочь с упомянутым мнимым Димитрием в расчете на Московитское царство (imperii), под предлогом свойства; после чего с небольшими силами и будто бы на частные средства продвинуть Димитрия к границам Московии. Если же иные из москов не признают его и присоединятся к Годунову, то поляки, предполагалось, или примут участие в даровании (dando) стране нового великого князя, который будет от них зависеть, или без всякого ущерба для них московитские силы, столкнувшись между собою, истощатся в междоусобных стычках, причем можно будет воспользоваться всякими случайностями.

Глава 12. Борис жалуется на нарушение перемирия и получает уклончивый ответ. Борис Годунов узнал, наконец, об этом и, отправив посла в Польшу, жаловался на нарушение перемирия, но получил ответ, что республика желает соблюдать его неизменно, народ же польский свободен, никому не обязан служить по принуждению, и если какой-либо частный человек отдает свои услуги чужеземцу, то запретить ему нельзя. Если кто частным образом дерзнет что-либо предпринять вопреки перемирию, мocк (русский) может безнаказанно уничтожить таких людей. Таков был благовидный ответ, но чуть послы уехали, поляки тотчас и тайными советами, и через гонцов, и деньгами стали подстрекать крымских татар (crimensis tatari) помочь обманщику.

Между тем является мнимый Димитрий. Годунов был введен в заблуждение. Между тем мнимый Димитрий, опираясь сначала на сандомирские силы и множество поляков, увеличивших его войско или из жажды перемен, или из ненависти к русскому народу, или в надежде на добычу, перешел границу и встретил готовый отряд мятежников ⁴³, который частью из страха, частью добровольно признал власть прибывшего нового князя.

Годунов в тревоге. Даже в столице государства проявляется тайное сочувствие ему (желание и стремление к какой-либо перемене) ⁴⁴. Годунова тревожила двойная забота: он колебался между стыдом и страхом, не зная, под своим ли предводительством начать действия против Лжедимитрия или поручать это кому-нибудь от своего имени. Остается в столице. Против Димитрия посылает брата и Шуйских (Suischias). Наконец, он решил остаться в городе, где из-за польских слухов все уже [29] стало зыбко, а против врага послать своего родного брата Ивана Годунова с шестидесятитысячным войском, придав ему для совета и управления Ивана и Димитрия Шуйских (Suischius) ⁴⁵. Такое войско сочтено было достаточно сильным, чтобы разбить врага, ведущего пока слабый отряд не более чем в 2 тысячи человек, но у этого войска вождь не обладал достаточным мужеством и доблестью, а воины - верностью. Битва. Поражение годуновцев. Когда началась битва, сторонники Димитрия сначала потерпели поражение, но вскоре битва возобновилась, и хотя они потеряли тысячу человек, но уклон судьбы был таков, что пять гвардейских полков и столько же важных крепостей сдались и перешли к ним, подавая пример другим. Димитрий щадит Шуйских (Svischias). Одни Шуйские медлили и были бы за это закованы в цепи и лишены жизни, если бы не Димитрий: умертвив почти всех друзей и близких великого князя, он пожелал [этой] пощадой заслужить хоть отчасти славу милосердного человека, а может быть поступил так из уважения к просьбам поляков ⁴⁶. Когда таким образом войско было перебито или сдалось, государство заколебалось, зашатались его основы, люди перестали слушаться законов и приказов. Глаза и мысли всех обратились к Димитрию, едва ли достойному такой удачи. Общий переворот. Ненависть к существующему порядку (status), долго копившаяся, проявилась открыто, и высшие и низшие стали уходить, увеличивая силы сторонников Димитрия.

Глава 13. Шведские послы. В это самое время прибыли в город шведские послы для новых переговоров с Годуновым (Itoduno) о заключении союза ⁴⁷. Борис умирает от яда. Но, видя, что у него нет ни планов, ни мужества, что и поданные и счастье оставили его, а душа его подавлена раскаянием и великой скорбью, они, не кончив дела, уехали. Борис же, отчаявшись во всем, чтобы не стать посмешищем для врагов, выпил яду и умер в конце шестого года нынешнего столетия ⁴⁸. Димитрий начинает правление с обесчещения и убийства. После его кончины, в то время как друзья напрасно силились обеспечить власть сыну его ⁴⁹, еще несовершеннолетнему, действуя от его имени, мнимый Димитрий, вступив в царскую столицу (sedem imperatoriam) Москву, приветствуемый большинством, в сопровождении множества поляков, овладевает браздами правления и начинает с убийства сына и обесчещения дочери Бориса ⁵⁰.

Марина коронуется. Из-за ненависти к тяжкой власти Годунова происшедшая перемена сначала показалась приятной. Потом, когда Димитрий стал более жестоко производить розыск приверженцев Годунова, предпочитая внушать страх, а не любовь грубым душам граждан (подданным), стало втайне расти возмущение, и вероломство уже острило оружие, дожидаясь [30] случая. Между тем сам он, столь дурно обставив начало царствования и дремля в роковой беспечности (необдуманно начав царствовать, столь же неосторожно продолжал и, став слишком самоуверенным, навлек на себя несчастье, соответствовавшее его судьбе. Он), отправил в Краков блестящее посольство с подарками из сокровищницы великих князей ценою в 44 223 880 рублей ⁵¹, чтобы с согласия короля и при посредстве кардинала получить свою нареченную, Анну-Марину ⁵², дочь воеводы сандомирского. Провожали ее в Московию отец, трое воевод-послов от короля, в знак внимания, и большой отряд войска для охраны. Встречали невесту с изысканной роскошью и пышностью при бесчисленном множестве почитателей 18 (28) мая 1607 г. С наивысшим великолепием она короновалась (великой княгиней) по обычаю страны, приняла присягу от вельмож и сочеталась со своим Димитрием ⁵³.

Глава 14. Русские, притворяясь против воли, изображали свадебное веселье, между тем народ был подавлен бедой, к глубоким причинам которой добавлялись еще многочисленность поляков и милости к ним Димитрия, из-за наглости, чванства, жестокости и скупости разрешавшего то, что своей властью мог бы запретить ⁵⁴. [Pyccкие] собирают силы. Больше всего чуяли измену князья, когда Димитрий, не одобрив русского богослужения, чуждаясь отеческих обычаев и установлений, все свое благополучие и крепость государства, пренебрегая согражданами, полагал в поляках и чужеземцах, пользуясь их советами в важнейших делах. Это его лукавство выдал маршал (князь маршалк (marschalken)) (marschallus) Василий Михайлович ⁵⁵, которому Димитрий доверил свои тайные намерения заменить русскую веру католическим обрядом и изменить строй государства, а также вознаградить за полученное от короля польского благодеяние (beneficium) новой войной против Швеции, чтобы, достигнув власти при помощи польского оружия и ухищрений, помочь и Сигизмунду в покорении [его] родины (напасть на Швецию и вернуть свое наследственное государство).

Глава 15. Недоверие. Русские напирают на Лжедимитрия и убивают его. Пока все это замышляется, а между королем Швеции Карлом и обманщиком снова возникает недоверие, моски (русские), едва справив свадебные торжества, устраивают заговор и 24 мая на рассвете (1607 ⁵⁶ г.), по знаку, данному колоколом, поднимают крик и хватаются за оружие по почину (под предводительством) Василия Ивановича Шуйского, который не так давно готов был скорее отдать жизнь палачу, чем душу Димитрию, и глубже затаил жажду мести, чем память об оказанной милости: они врываются во дворец, кидаются на Лжeдимитpия (мнимого князя-обманщика) и, [31] выбросив его из окна, свирепо забивают палками, мечами, камнями и чем попало. Привязав к его ногам труп вернейшего приспешника Басманова, выволакивают обоих на площадь и на три дня выставляют на поругание, а затем слегка засыпают землей ⁵⁷. Царствовал он около года.

Глава 16. Убивают поляков. Жену Димитрия заточают в монастырь. Власть вручают Шуйскому. Потом ярость обратилась в другую сторону - на самую большую и знатную часть поляков, находившихся там. Из них многие были убиты среди пиршеств, другие лишены имущества и обращены в рабство ⁵⁸ отца Марины и послов бросили в тюрьму, а сама супруга обманщика, все женские украшения и уборы которой были отняты, заточена в монастырь ⁵⁹. Тотчас же, 28 мая, русские вручают власть упомянутому Василию Ивановичу Шуйскому: скипетр мог принадлежать ему и по праву рождения, после того как угасла семья прежних князей, от предков которых он происходил по боковой линии, причем его прадеды часто бывали псковскими князьями, пока город оставался государством (пока город сохранял свою свободную politic). Может быть, это сделано было и потому, что не находилось другого, кого можно было бы, по величию духа и недавно заслуженному уважению, предпочесть ему ⁶⁰.

Шуйский 29 мая велел палачам, вырыв труп Димитрия, вытащить его за город и сжечь, так как на место, где он был погребен, по слухам, стали являться привидения. В 30-й день того же месяца были официально объявлены причины убийства Димитрия: он был расстриженным монахом, колдуном, еретиком, захватившим власть путем обмана, и врагом (врагом государства) русского народа ⁶¹.

Глава 17 (Нет). Объявляют вину [Димитрия] и причины [кaзнu] (Помещено на поле у предыдущего абзаца). Обвиняли его и в том, что он соорудил трон из позолоченного серебра, по бокам окруженный шестью парами львов, которые отделялись одна от другой ступенями ⁶²; и в чрезмерно щедрости к полякам, гулякам, прихлебателям, музыкантам и прочим. Полякам ставили в вину ущерб, без всякого права причиненный Московии, всеобщее распутство, нестерпимую наглость и то, что они издевались над религией русских, осмеивали праздники и прочее. Тогда же привели какую-то женщину из простых, и она говорила, что убитый Димитрий - ее сын, но он не Димитрий, а звали его Григорий Отрепьев (Gregorium Strepium), по-московитски Гришка Отрепьев (Grisca Trepeja). Это же показывал другой ее сын, брат убитого ⁶³, добавляя еще, что тот был монахом в монастыре замка (arcis), очень любил читать и знал музыку (и был хорошим певцом сказаний (Sagor) и преданий (Fabler)).

(пер. С. А. Анненского, А. М. Александрова и А. Ф. Костиной)
Текст воспроизведен по изданию: Юхан Видекинд. История шведско-московитской войны XVII века. М. Российская Академия Наук. 2000

© текст - Анненский С. А.; Александров А. М.; Костина А. Ф. 2000
© сетевая версия - Тhietmar. 2005
© OCR - Abakanovich. 2005
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© РАН. 2000